Усадьба покровское стрешнево как попасть внутрь. Усадьба покровское-стрешнево - наводы. Из прошлого – в настоящее

Недавно стали известны печальные новости о судьбе многострадальной усадьбы Покровское-Стрешнево. По информации, распространённой активистами движения «Архнадзор», старинные оранжереи конца XVIII–начала XIX века, были охвачены огнем, в результате чего, значительная часть здания, являющаяся объектом культурного наследия федерального значения, пострадала.

Среди возможных версий возникновения случившегося, пользователи соцсетей выделяют и костры, которые могли развести на территории объекта вандалы или лица без определенного места жительства, и умышленное уничтожение – территория усадьбы и парка является «лакомым кусочком» для застройщиков, как считают некоторые москвичи. Официальная версия случившегося пока озвучена не была.
Напомним, что имение Покровское-Стрешнево пребывает в фактическом запустении на протяжении нескольких десятков лет. В начале 90-х годов прошлого века здесь начинались восстановительные работы, которые были прерваны в начале нулевых. Затем у усадьбы несколько раз менялся собственник, в результате чего, в 2016 году имение перешло в собственность Правительства Москвы. Представители компетентных органов регулярно поднимали вопрос о реставрации усадьбы добропорядочным инвестором. Однако, случившееся происшествие может внести свою негативную лепту в поиск нового собственника.

В марте этого года я снял интерьеры главного дома и виды оранжереи. Предлагаю и вам взглянуть на последнюю заброшенную усадьбу Москвы.

Центральная часть главного дома с деревянным парадным этажом с мезонином построена в конце XVIII - начале XIX века, до 1805 года. Опись интерьеров относится к 1805 году.

2. Центральная часть северо-западного фасада усадебного дома.

Фото до 1910 года. Главный дом усадьбы Покровское-Стрешнево ос стороны парка.

3. Главный дом. План второго этажа.

В центральном объеме находится парадная лестница, переделанная при перестройке дома, но сохранившая обходную галерею с двумя парами колонок и плафон. С другой стороны гостиной, в темном проходном помещении должна была находиться лестница в мезонин (вероятно, и в первый этаж), но следов ее не найдено. К проходной примыкает парадная спальня с большим окном на северном торце дома. Она была расчленена парадными колонками. В верхней части задней стены спальни проделаны два круглых окошка: одно из них освещает проходную, а другое выходит в смежную с ней комнату. По литературным сведениям, в спальне были серые обои с цветочным бордюром.

4. Парадная лестница в главном доме усадьбы Покровское-Стрешнево.

Огромные, почти квадратные тройные окна по сторонам террасы и лоджии подчеркивают загородный характер дома. Одновременно укрупненный масштаб этих частей фасада усиливает монументальность решения центрального объема. Его контрастно выделяют совершенно нейтральные, рядовые фасады боковых частей дома. Они воспринимались как переход к столь же лаконичной, но более мелкой по членениям архитектуре двухэтажных флигелей.

Внутренняя планировка парадного этажа с анфиладой вдоль паркового фасада несколько более традиционна, но и здесь главную роль играет центр, где на основной оси расположены два самых значительных помещения. Благодаря двойной креповке фасада, линия анфиладных проемов, идущая в боковых помещениях вдоль окон, как и принято в классицизме, выходит в центральном Белом зале на его поперечную ось. Такое пересечение основных осей дома могло бы породить чрезмерно монументальное центрическое решения зала, но его пространство определяет вытянутый восьмиугольник колоннады, несущей торжественный антаблемент.

7. Парадную лестницу украшают тритоны.

Остальные помещения парадного этажа неоднократно меняли назначение и оформление. В 1920-х годах в юго-западному углу дома еще сохранился тонкий, безусловно первоначальный, живописный плафон большой столовой, а рядом с гостиной и лоджией - поздняя спальня, сплошь затянутая тюлем и кружевами. Деревянные внутренние лестницы занимали три угла дома, исключая лишь столовую. В нижнем этаже симметрично парадной лестнице находились еще одна гостиная с парой колонн в глубине.

9. Цокольный этаж главного дома.

10. Тритон.

11.

13.

Фрагментарно сохранился наборный паркет. Угловые печи при перестройке дома переделаны в камины. Очень необычны полукруглые нишки под окнами, выходящими на террасу.

15. Голубая гостиная в усадебном доме.

16. Плафон в Голубой гостиной.

17.Камин в Голубой гостиной.

Проемом в глубине против окон зал связан со вторым осевым помещением гостиной, выходящей в лоджию парадного фасада. Она несколько ниже зала. В квадрат ее плана вписана изящная коринфская колонная ротонда с высокой падугой над антаблементом. Ее также украшали тонко орнаментированные наборные паркеты и полукруглые подоконные нишки. В поздний период печи также были переделаны в камины, а стены выкрашены в темно-голубой цвет с бордюрами и силуэтами, стилизирующими древнегреческую чернофигурную вазопись.

19. Капитель колонны в Голубой гостиной.

24. Камин в Белом зале.

25. Белый зал с выходом на террасу.

27. Камин в Белом зале.

28. Вид на парк.

29. Парковый фасад.

Фото до 1910 года. Главный дом усадьбы Покровское-Стрешнево. Северо-западный фасад.

Проект Резанова предполагал полную перестройку и даже переориентировку дома. Парадный вход он помещал на южном торце. Кирпичная ограда, заворачивая от линии шоссе, примыкала к стенам дома по сторонам въезда. Подъезд с пышным порталом выглядел как башенка, выступавшая перед полукруглым обемом и увенчанная короной (фамильной чертой Стрешневых было стремление увековечить память о своем родстве с царским домом).

Множество надписей на стенах, скорее всего здесь проводили квест.

Человечки.

Надписи, стихи, цитаты.

Из комнаты лучше не выходить.

Когда я был в доме, охранник ждал съемочную группу. Наверное, снимали, что-то наподобие этого

Подышим воздухом.

Фото до 1910 года. Боковой вид северо-западного фасада дома в усадьбе Покровское-Стрешнево.

И через парк пройдем к оранжерее.

Последняя сохранившаяся скульптура в усадебном парке.

Это старая открытка с фотографией Еремина 30-х годов прошлого века. Есть у меня такая в коллекции.

Фото до 1930 года. Статуи в парке усадьбы Покровское-Стрешнево.

Оранжерея является единственным кроме главного дома сооружением старой усадьбы, которое сохранилось со времен XVIII - начала XIX веков. В начале XX века здание было приспособлено под ресторан, в результате его сильно исказили. А в дальнейшем оно было почти разрушено.

В наше время был воссоздан первоначальный облик Оранжереи. Композиция здания - укрупненный центр и симметрично вытянутые крылья теплицы. Такое архитектурное решение характерно для парадных парковых оранжерей XVIII - начала XIX веков. Яркий пример такой композиции - оранжереи в усадьбах Кусково и Кузьминки. Фасад здания ориентирован на юг.

Округленный купольный выступ центральный объема - зимнего сада - окружала деревянная тосканская колоннада, воссозданная в камне.

48. Внутри оранжереи.

49. Оранжерея. Помещение центральной ротонды.

Эти фотографии я снимал в марте 2017 года, в августе опять произошел пожар, уцелела только центральная часть. МЧС в сми обозначило его как советскую постройку, но мы же знаем, что это объект культурного наследия федерального значения оранжерея конца XVIII–начала XIX века усадьбы "Покровское-Стрешнево".

Что будет с последней заброшенной московской усадьбой?

Я начинаю напрягаться, недоверчиво смотрю на него. А он продолжает: "Там крутой дом, внутри стоят атланты и можно везде походить и пофоткать. Всего 100 рублей вход." Думала музей мне какой-то предлагает, но потом выясняется, что это сторож и ему надо похмелиться, и там вовсе не скучный музей, а обалденная заброшенная усадьба.

Место называется - усадьба Покровское-Стрешнево, находится рядом с Волоколамским шоссе в одноименном парке на северо-западе Москвы.

Это бывшая подмосковная дворянская усадьба, к которой прилегает большой зеленый парк. Состоит из господского дома в стиле классицизма и храма 17 века, также здесь постройки в псевдорусском стиле. Является объектом культурного наследия. По словам сторожа, усадьбу будут реставрировать в 2019 году, но это не точно((

Усадьба принадлежала роду Стрешневых. Это русский дворянский род, который возвысился после брака в 1626 году Евдокии Стрешневой с царём Михаилом Фёдоровичем Романовым. Многие из родственников царицы были пожалованы в бояре. От этого брака было 10 детей, в том числе будущий царь Алексей Михайлович. Но род в 19 веке прекратил свое существование, в данный момент потомков нет.

2. Вот такая арка выходит на Волоколамское шоссе. Здесь же находится сторож, который радостно вас проводит внутрь.

3. Единственная опасность - это куча собак, которые лают и готовы наброситься. Но сторож сказал, что они не кусаются, верится с трудом, поэтому лучше взять палку.

4. Дом состоит из трех этажей, где 200 комнат.

5.

6.

7. Когда-то здесь было красиво.

8. На фотопрогулку и осмотр всех комнат уйдет 1-2 часа.

9.

10.

11. Так выглядит крыша.

12.

13.

14. Не смотря на то, что где-то нет полов, везде можно спокойно ходить.

15. Нашла двух атлантов.

16. Первый этаж.

17.

18.

19.

20.

Усадьба Покровское-Стрешнево располагается в одноименном районе Северо-Западного административного округа Москвы. Бывшее дворянское имение известно также как Покровское-Глебово и Глебово-Стрешнево. Исторический комплекс, сформированный в XVII веке, включает главное здание (господский дом), храм Покрова Пресвятой Богородицы , сохранившиеся надворные постройки и обширную лесопарковую зону с искусственными прудами.

История и архитектура

В 1626 году Евдокия Стрешнева стала женой первого русского царя из династии Романовых Михаила Фёдоровича и родила 10 детей, обеспечив крепкую линию престолонаследия. С тех пор мелкопоместный род Стрешневых стал знатным и занял особое место при царском дворе.

Хозяин усадьбы Родион Матвеевич выстроил в подмосковном селе Покровское боярский двор, а в пойме реки Чернушка велел вырыть водоемы для разведения рыбы. Его внук, генерал-аншеф Петр Иванович, в середине XVIII века расширил и перестроил родовое имение. Вотчина усилиями потомков приобрела облик классического дворянского гнезда. Появился белокаменный дом с анфиладой 10 парадных залов и коллекцией живописных полотен, насчитывающей сотни картин.

Генеральская дочь Елизавета, ставшая в замужестве Глебовой, добилась от государя Александра I привилегии носить двойную фамилию (род Стрешневых по мужской линии прервался), поэтому название поместья изменилось. Супруги продолжили масштабное переустройство территории. На побережье Химки вырос двухэтажный «ванный домик» — изящный миниатюрный дворец, названный «Елизаветино» (уничтожен в 1942 г. прямым попаданием бомбы). В нем «кушала чай» императрица Екатерина II, о чем Елизавета Петровна распорядилась сделать памятную надпись в гостиной. После смерти мужа хозяйка решила изменить вид семейного дома: вместо особняка в стиле барокко было возведено трехэтажное здание в стиле ампир и несколько оранжерей.

В XIX веке напротив усадьбы расположился дачный поселок, в который приезжал историк Николай Карамзин, писатель Лев Толстой, встретивший здесь свою будущую супругу Софью, и многие другие известные представители творческой интеллигенции: поэты, художники, музыканты.

Последняя владелица усадьбы Евгения Фёдоровна Шаховская-Глебова-Стрешнева внесла немало новшеств: в 1880 году все постройки хозяйственного назначения объединил архитектурный ансамбль в виде подковы. Подвергся перестройке и дом: торцы украсили флигели в форме средневековых башен, а здание, обнесенное крепостными стенами из красного кирпича на манер кремлевских, стало похожим на древнерусский княжеский замок.

Княгиня большую часть времени проводила в Покровском, хотя владела виллой в Италии, яхтой на Средиземноморье и собственным вагоном-салоном для путешествий. Перед приусадебными владениями была открыта железнодорожная платформа «Шаховская».

После Октябрьской революции советская власть превратила экспроприированную собственность в санаторий. В годы Великой Отечественной войны в бывших барских покоях размещался госпиталь, с 1970 г. — НИИ гражданской авиации. С 1998 г. весь район Покровское-Стрешнево (Покровское-Глебово) имеет статус особо охраняемой природной территории, но это не спасло от запустения и разрушения уникальный объект культурного наследия федерального значения. Заброшенный памятник культуры, ставший по сути бесхозным, не раз горел. Один из пожаров уничтожил мансарду и повредил галереи второго этажа. Интерьерам нанесен серьезный урон. В аварийном состоянии находится некогда роскошное убранство: лестницы, балконы, балюстрады, колонны и барельефы на фасадах. Внутри чудом уцелели резные двери, лепнина на потолках, фамильные гербы и камины. В 2017 г. усадьба передана в оперативное управление Государственному природоохранному учреждению города Москвы «Мосприрода», которое планирует начать реставрацию и восстановить угасающую красоту, созданную поколениями Стрешневых на протяжении 250 лет.

Парк Покровское-Стрешнево

Лесопарк площадью около 220 га — одна из крупнейших рекреационных локаций столицы, популярное место для пикников и отдыха в окружении живой природы у местных жителей и туристов. Проложены дорожки для бега и езды на велосипедах, роликах, самокатах. Вереница Иваньковских прудов в южной и восточной части окружена декоративными ивами с шаровидными кронами. В тихих заводях бобры строят плотины, не обращая внимания на людей. Естественной границей, отделяющей лес от мегаполиса на северо-западе, служит речка Химка, возле которой находится родник «Царевна-Лебедь» с чистой питьевой водой. Подходы к водозабору оборудованы деревянным настилом.

Животный мир отличается разнообразием: здесь водятся белки и ондатры, обитают многочисленные виды птиц — утки, соловьи, дятлы, зяблики, овсянки, синицы, сойки, дрозды. Вблизи усадьбы растет липовая роща, далее начинается смешанная лесополоса с дубами, вязами, кленами, березами, соснами и лиственницами. Реже встречаются ели и кедры, рябины, яблони. Хвойные деревья насыщают воздух целебными ароматами смол, к которым примешиваются запахи разнотравья.

Даже не зная местности, заблудиться невозможно: навигацию облегчают установленные повсюду указатели и схема парка Покровское-Стрешнево. Для прогулок имеются асфальтированные дорожки и пешеходные тропы, созданы маршруты для велосипедистов. В тенистых аллеях есть беседки и деревянные скамейки, оснащены инвентарем спортивные и детские игровые площадки. С наступлением сумерек включается уличное освещение. Работают пункты проката лодок, велосипедов, самокатов, гироскутеров. Поскольку рядом дислоцируется войсковая часть, в лесу можно часто встретить военнослужащих, занимающихся физподготовкой. Зимой прокладываются лыжные трассы, строятся горки. Предусмотрены 3 точки для шашлыков с мангалами, столами и лавками, урнами и противопожарными ящиками с песком. Две мангальные зоны расположились недалеко от дома 2-а на 5-м Войковском проезде, одна — со стороны владения 23-а на Ленинградском шоссе.

Как добраться до парка Покровское-Стрешнево

В парк ведут несколько входов с разных улиц, около каждого есть парковка.

Самый быстрый способ добраться до усадьбы Покровское-Стрешнево с Рижского вокзала — сесть на пригородный электропоезд и выйти на платформе «Покровское-Стрешнево». Время отправления и стоимость билета можно уточнить на Яндекс Расписания .

Из центра Москвы доехать получится с пересадками: например, на метро до станции «Войковская» Замоскворецкой линии, а потом — на электричке (нужно будет пройти 600 м до ж/д платформы «Ленинградская»). От м. «Щукинская» идти пешком 900 м.

У главного входа в парк располагается остановка общественного транспорта «Покровское-Глебово», через нее следуют автобус № 412, маршрутка № 462 м, троллейбусы № 12, 70, 82, идущие от м. «Сокол», и трамвай № 6 от м. «Войковская».

Другой способ — доехать на троллейбусах № 6 или № 43 до остановки «Театральный зал «Лебедь», а далее предстоит 5-минутная пешая прогулка.

При поездке на личном транспорте путь до лесопарка «Покровское-Стрешнево» лежит по Волоколамскому или Ленинградскому шоссе. Со стороны 5-го Войковского проезда предусмотрена бесплатная и просторная стоянка. Тем, кто ценит время и комфорт, пригодится мобильное приложение такси: Uber, Gett, Яндекс. Такси, Maxim и другие онлайн-сервисы.

С другой стороны она переходит в великолепный некогда сосновый парк. Но, видимо, раньше здесь преобладал еловый лес, по которому местность и получила название Подъёлки. Пустошь под таким названием в середине XVI в. принадлежала Степану и Фёдору Тушиным и впервые отмечена писцовой книгой 1584 г. уже после приобретения её Елизаром Ивановичем Благово — видным политическим деятелем второй половины XVI в. В 1573 г. он участвует в свадебном обряде короля Магнуса с племянницей Ивана IV княжной Марьей Владимировной. В 1580 г. он был послан с мирными предложениями к Стефану Баторию, но вернулся обратно, ничего не добившись. Тремя годами позже его имя упоминается среди участников приёма английского посла Боуса в Москве.

Пожалуй, самые страшные и тяжёлые годы пережила эта местность в Смутное время. Весной 1608 г. начал свой поход на Москву Лжедмитрий II. «Тушинский вор», как станут его называть, разбил свой лагерь на берегу Химки, прямо напротив Подъёлок. В лагере собралось до 50 тыс. человек. Сюда приехала Марина Мнишек, которую уговорили признать очередного самозванца и даже обвенчаться с ним. Здесь же самозванцем был возведен в патриарший сан Филарет Романов, отец первого царя из династии Романовых. Но и падение Лжедмитрия II связано с этими же местами. После неудачной осады Троице-Сергиева монастыря, поражений под Тверью и Псковом самозванец был вынужден бежать из тушинского лагеря в Калугу, куда за ним последовала и Марина Мнишек.

Среди соратников самозванца выделялся Андрей Фёдорович Палицын, человек в соответствии с нравами и обычаями того непростого времени служивший «и нашим и вашим». Его сын Фёдор позднее писал в челобитной на имя царя Алексея Михайловича: «Служил отец мой прежним государям и отцу твоему государеву, государю… Михаилу Фёдоровичу, 40 лет и посылан был отец мой на твои государевы службы многажды с твоими государевыми ратными людьми, с дворяны и детьми боярскими, и с атаманы и козаки воеводою против ваших государевых неприятелей польских, и литовских, и немецких людей, и русских воров, и на многих боях с литовскими и немецкими людьми бивался, и в осадех сиживал, и на тех боях изранен и изувечен был многими увечными ранами. А многия службы и крови отца моего известны были блаженныя памяти отцу твоему государеву, государю… Михаилу Фёдоровичу, и твоим государевым бояром и думным людем: и за, государь, его многия службы и крови твоего государева жалованья поместный оклад был отцу моему 1000 четьи, денег из чети 130 рублей».

В 1622 г. документы называют А.Ф. Палицына владельцем Подьёлок. Был Андрей Фёдорович сыном боярским, начинал службу у окольничего Я.М. Годунова, после смерти которого в 1608 г. «отъехал» к «тушинскому вору». Годом позже вместе с другими тушинцами он направился в Тотьму выпускать из тюрьмы опальных и для этой цели там же на месте написал «подложную» грамоту, вызвавшую «сомнение» властей. На «жестоком» допросе А.Ф. Палицын показал всё, что знал о «тушинском воре»: о его происхождении и всех тех, кто служил самозванцу. Получив свободу, посол «тушинского вора» тут же перешёл на службу польского короля и в 1610 г. получил от Сигизмунда III грамоту о пожаловании в стряпчие.

Но уже в 1611 г. он состоит среди ратных людей Троице-Сергиева монастыря. Как только настоятель и келарь узнали о попытках интервентов пожечь Москву, именно А.Ф. Палицын мчится на помощь городу с 50 ратниками. Отличился он и в 1614 г., когда будучи воеводой в Осташкове сражался с литовцами, взял «языка» и послал его в Москву. В 1618 г. он служил воеводой в Муроме, в 1629—1631 гг. в далёкой Мангазее, в 1633 г. вернулся в Москву с чертежом реки Лены и росписью «землиц и людей», «кочевых и сидячих» по её берегам. Между службой в Муроме и Мангазее Палицын продал свою тушинскую пустошь дьяку Михаилу Феофилатьевичу Данилову.

М.Ф. Данилова можно вполне назвать преуспевающим чиновником своего времени. Начав карьеру в начале XVII в. в Смутное время, он последовательно прошёл всю служебную лестницу, выполняя порой очень ответственные поручения, причём следует отметить, что ни разу он не переходил на сторону врага. Непосредственно после избрания на царство Михаила Романова дьяк Данилов получает дипломатическое поручение отвезти турецкому султану известие о появлении нового русского царя. Поездка продолжалась до декабря 1614 г., а в сентябре 1615 г. он становится дьяком Разрядного приказа. В 1622 г. он, решив обзавестись землями на Химке, превращает пустошь в деревню, где ставит двор с деловыми людьми. Патриарший Казённый приказ отмечает, что в 1629 г. появляется каменная «новоприбылая церковь Покрова Святой Богородицы, да в пределех Чудо архистратига Михаила, да Алексея чюдотворца, в вотчине разрядного дьяка Михаила Данилова в селе Покровском — Подъёлки».

В 1641—1642 гг. М.Ф. Данилов числился дьяком Сыскного приказа, а в 1645—1646 гг. переписывал казну и деньги в Сибирском приказе и Приказе Казанского дворца. И, видимо, служба шла успешно, коль он сумел превратить пустошь в село. Переписная книга 1646 г. сообщает: «…за думным дьяком за Михаилом Даниловым сыном Фе-филатьевым село Покровское, Подъелки тож, а в нём церковь Покрова Пресвятой Богородицы каменная, а у церкви во дворе поп Симеон, да келья просвирницы, да 8 дворов крестьянских, людей в них 26 человек». Но главное: вместо первоначальных 29 с половиной десятии село Покровское «потягло» к себе около 300 десятин — Данилов увеличил имение почти в десять раз.

Не ладилось у дьяка лишь в личной жизни, о чём можно судить по тем богатым вкладам, которые он делал в монастыри на помин души своих умерших родственников. Например, в 1639 г. он отдал Троице-Сергиеву монастырю 100 рублей, да 100 золотых угорских и московских, «да на чудотворцевы гробы положил 3 покровы бархатных, кресты и дробницы серебряные золочёны, по цене за 90 рублёв. А за тот его вклад родителей его 51 имя написаны в синодики и в кормовые книги». Из всей семьи его пережила, да и то лишь на год, только дочь.

Недолгое время селом владеет Фёдор Кузьмич Елизаров, начавший службу с самой низшей должности — жильца (1616 г.). За более чем 40-летнее время неторопливого продвижения по служебной лестнице он достиг в 1655 г. чина окольничего и ему подчиняют Поместный приказ, которым он ведал до своей кончины в 1664 г. За время службы ему удалось сколотить неплохое состояние. Незадолго до смерти у него насчитывалось 500 дворов, а раньше «по его скаске» имелось 220 дворов.

В 1664 г. Покровское приобретает Родион Матвеевич Стрешнев, и с этого момента усадьба в течение почти 250 лет принадлежит роду Стрешневых. Эта фамилия выдвинулась благодаря тому, что в 1626 г. царь Михаил Фёдорович женился на дочери незнатного дворянина («темного происхождения» — по словам современников) Евдокии Лукьяновне Стрешневой, родственники которой быстро заняли видное место в придворной иерархии.

Родион Матвеевич Стрешнев — личность уникальная и очень заметная в русской истории. Ему пришлось на протяжении жизни служить всем четырём первым царям из династии Романовых. Начинал он службу стольником и продвигался достаточно медленно: с 1653 г. он окольничий и лишь через 23 года (1676) получает боярское звание. Приходилось ему выполнять дипломатические поручения, воевать, возглавлять различные приказы. Славившийся независимостью и стойкостью характера, он пытался уладить конфликт между патриархом Никоном и царём Алексеем Михайловичем. С конца 1670-х годов и до конца жизни он служил дядькой будущего императора Петра Алексеевича, которого, собственно, и выпестовал.

При первом Стрешневе жизнь в Покровском замирает. Эта подмосковная явно не сулила ему особенных выгод. Основной клин земли оставался под лесом. В 1678 г. в селе числилось «9 человек кабальных людей, 10 семей работников, в них 30 человек, двор прикащика, двор крестьянской, в нём 7 человек, и двор бобыльской, в нём 3 человека». Особенное значение в хозяйстве отводилось специально выкопанным рыбным прудам на речке Чернушке.

Сыну Стрешнева, Ивану, единственному наследнику, досталось в 1687 г. огромное состояние, составившее в общей сложности 13,5 тысяч десятин земли в разных уездах. При нём, в 1704 г., в селе Покровском, Подъелки тож, состояли: двор вотчинников, в нём приказчик и конюх, двор скотный, в нем 4 человека, и 9 дворов крестьянских, в них 34 человека.

В 1739 г. Ивана Родионовича не стало. Из двух его сыновей, Василия и Петра, Покровское по разделу было закреплено за последним. Служба Петра Ивановича протекала трудно. Гоф-юнкер Петра II, камер-юнкер сестры малолетнего императора Натальи Алексеевны, он при императрице Анне Иоанновне поплатился за близость к детям царевича Алексея отправкой премьер-майором в полевые полки. Лишь к концу её царствования ему удается достичь чина генерал-майора, но это же обстоятельство вызывает недоверие к нему следующей императрицы Елизаветы Петровны. Только в 1750-х годах он добился чина генерал-аншефа. Затем, воспользовавшись указом «О вольности российского дворянства», он вышел в отставку и полностью посвятил себя хозяйственным делам. Именно с этим обстоятельством связывается строительство в Покровском нового барского дома, законченного в 1766 г.

Сравнительно небольшой по размерам — всего десять комнат на первом этаже, с характерной для елизаветинской эпохи анфиладой парадных комнат — стрешневский дом представлял очень удачное, судя по сохранившимся чертежам, решение здания в духе французского рокайля, к тому же выполненного в камне. Обстановка особым богатством не отличалась, зато Покровское славилось обширной галереей из 25 родовых портретов и 106 картин. Удобная и гостеприимная подмосковная привлекала многочисленную и очень влиятельную родню хозяев. Сестра Петра Ивановича Марфа была замужем за князем А.И. Остерманом, младшая Прасковья — за известным историком М.М. Щербатовым. Здесь бывали и фаворит Екатерины II A.M. Дмитриев-Мамонов, и семья адмирала Спиридова, и братья Михаил и Пётр Яковлевичи Чаадаевы.

Усадьба в Покровском была прямой противоположностью другой усадьбы Стрешневых — Знаменское-Раек, близ Торжка, в двух верстах от Петербургской дороги, которая была выстроена для показухи, «для парада». Дом в Покровском строился именно для собственных нужд как загородная резиденция для отдыха. Но всё же во время торжеств, посвящённых празднованию Кючук-Кайнарджийского мира, в Покровском побывала императрица. Во всяком случае, краевед А. Ярцев, побывавший здесь в начале XX в., видел табличку с надписью, в которой говорилось, что 10 июля 1775 г. Екатерина II «кушала чай» у Елизаветы Петровны Глебовой-Стрешневой.

Елизавета Петровна была фигурой колоритной даже для своего времени. Уже в детском возрасте она проявляла свой необузданный нрав. Отец её рано лишился жены, а из 9 детей выжила только одна дочь, которую он очень любил и баловал безмерно. Не только отец, но и все домашние преклонялись перед нею, и вполне возможно, что именно это обстоятельство и развило в ней деспотизм, неуступчивость, отличавшие её от других барынь того времени. Она заставляла отца выполнять все свои капризы. Однажды её дядя, князь М.М. Щербатов, посланник в Лондоне, подарил ей куклу. К игрушке, прозванной Катериной Ивановной, приставили особую карлицу. Наиболее запоминающимся был праздничный выезд маленькой Елизаветы с куклой: «Карета была вся вызолочена и эмалирована, с золотыми кистями; четверо гусар сопровождали её верхом, сзади ехали два гайдука, а спереди бежал скороход, носивший на жезле герб Стрешневых. Весь дом приходил в волнение: лакеи пудрили волосы и заплетали косы. Все суетились, и приготовления продолжались не менее двух часов. Наконец Катерину Ивановну и карлицу сажали в карету, и народ, попадавшийся навстречу им, кланялся до земли».

Как ни потакал ей отец, он всё же воспротивился её желанию выйти замуж за Фёдора Ивановича Глебова (1734—1799), вдовца с дочерью на руках. Однако через год после смерти отца Елизавета Петровна добилась своего: «Я никогда не была в него влюблена, но я поняла, что это единственный человек, над которым я могу властвовать, вместе с тем уважая его».

Из четырёх детей Елизаветы Петровны выжили только двое. Воспреемницей старшего сына, Петра, была сама Екатерина II. Но если старшему удалось жениться против воли «маменьки», то младшему, Дмитрию, она не позволяла ни жениться, ни служить. Детей старшего сына после его смерти и после того как вдова вышла вторично замуж Елизавета Петровна оставила при себе. «Воспитание, которое получили эти несчастные дети, в продолжение долгого времени занимало всю Москву. Строгость их бабушки была так велика, что они при ней едва осмеливались раскрывать рот». Внучки её ходили в затрапезном платье, чуть ли не до 20 лет пользовались за столом детскими приборами, спрашивая у «бабеньки» разрешения взять тот или иной кусочек. Не желая выдавать их замуж, она всех женихов называла мальчишками, а иногда и просто дураками, приказывая лакеям гнать их из дома. Внуку Фёдору она не разрешала поступать на службу из-за элементарной прихоти: вдруг понадобится искать какие-то «бумажки», чтобы доказать своё происхождение. Говорят, что Николай I, узнав об этом, приказал выправить необходимые бумаги Фёдору Петровичу без обычных формальностей, что укрепило старуху в её правоте. Ведь Стрешневых и так все знают.

Внучка её, Наталья Петровна Бреверн, не держа обиды на бабушку, на старости лет говорила о ней, что это «один из последних образцов старинного самодурства, только без обыкновенно сопровождающих его вспышек и взбалмошности: это олицетворение какого-то систематического самодурства». И действительно, Елизавета Петровна говорила самые жестокие слова, не повышая голоса («кричат только мужики и бабы»). Но взгляд её при этом, по воспоминаниям окружающих, становился «ошеломляющим». А управляющий называл его «как поленом по спине».

Характер её смягчился лишь на склоне лет. А суровость свою при воспитании детей и внуков она оправдывала тем, что её саму в детстве сильно избаловали, что и принесло ей так много зла. «Я чувствую, что я изверг и не желаю, чтобы они были такие же». Тем не менее были у неё и свои привязанности. В частности, присланный ей в подарок князем Волконским калмычонок Павлов, к которому она очень привязалась и даже выпросила для него офицерский чин.

Её братья умерли в раннем возрасте, и казалось, род Стрешневых прервётся. Елизавета Петровна собирает родовые реликвии, создает галерею семейных портретов. Мать свою она хоронит в Чудовом монастыре Кремля вместе с «настоящими Стрешневыми». Появляются в её усадебном доме и фамильные гербы, а в парадной зале висит генеалогическое древо. После кончины двоюродного брата (последнего из Стрешневых), который, как говорили, в молодости был влюблён в неё, а впоследствии так же горячо ненавидел, она в 1803 г. добивается права называться Глебовой-Стрешневой и эту фамилию передаёт потомству.

При Елизавете Петровне обновляется и усадьба. На месте старого дома появляется новый трехэтажный в духе позднего классицизма. При нём разбивается регулярный сад, на краю которого размещаются рыбный пруд и шесть оранжерей с плодовыми деревьями. В стороне от сада устраивается зверинец с оленями, шлёнскими козами и баранами, китайскими, персидскими и капскими гусями, казарками, лебедями, голубыми индейками, журавлями, павлинами. Образцом для Е.П. Глебовой-Стрешневой послужило хозяйство дворцового села Измайлова. В версте от усадьбы, на крутом берегу речки Химки, строится великолепный и уютный летний домик, названный «Елизаветино» — дань уходящему усадебному веку.

Что же касается собственно сельского хозяйства Покровского, то за прошедшие сто лет масштабы его почти не изменились. В 1813 г. это те же, что и в петровское время, 300 десятин земли и семь крестьянских дворов, в которых было 57 (вместо 34) человек.

Усадебный дом строился и перестраивался, окончательно сформировавшись к началу XIX в. Внутренняя планировка и интерьер оставались почти неизменными до 1928 г. Автор проекта, к сожалению, остался неизвестен, но выполнен он добротно. Разумеется, дом в Покровском уступал таким загородным дворцам, как Кузьминки, Останкино и Кусково, но здесь и не устраивали таких пышных празднеств: дом в Покровском выполнял роль семейной летней резиденции. Он достаточно характерен для своей эпохи и поэтому имеет смысл разглядеть его поближе.

В вестибюле, в который прежде всего попадали гости, обращала на себя внимание портретная галерея династии Романовых, родством с которыми гордилась Елизавета Петровна. Среди царских портретов выделялся гипсовый, выкрашенный под бронзу, бюст самой владелицы. Он изображал довольно пожилую женщину, а вернее старуху с резкими чертами лица в гофрированном чепце. Вверху вестибюль украшал балкон-галерея: широкая парадная лестница, обрамленная четырьмя колоннами, вела наверх. В уголке стояли два высоких посоха, украшенных серебряными набалдашниками с гербами. Предназначались они для парадных выездов. По обычаям того времени перед каретой именитого дворянина бежали скороходы с посохами-булавами и расчищали дорогу. Среди стрешневских скороходов выделялся негр Помпее.

При создании музея в усадьбе после Октябрьской революции в одной комнате развесили почти все фамильные портреты, так или иначе имевшие отношение к владельцам. Не равноценные по своим художественным достоинствам, они тем не менее давали полное представление о роде Стрешневых, о времени, в котором они жили. По описи 1805 г., число картин достигало 328, в том числе царских портретов и изображений Глебовых и Стрешневых — 76. Среди них выделялись портреты, написанные Яном (Иваном) Лигоцким, художником «польской нации». Пять лет он обучался у знаменитого К. Легрена, у которого освоил не только рисунок и живопись, но и научился «подволочному письму» (т.е. умению расписывать потолочные плафоны), декорировать интерьеры, писать образа. Аттестовали И. Лигоцкого видные петербургские художники елизаветинской эпохи — Каравакк и Перезинотти. Последний свидетельствовал, «что Яган Лигоцкий, который у мастера Карла Легрена в живописной науке обучался орнаментам, фигурам и прочему, достоинство имеет в службе её императорского величества быть». С середины 1760-х годов Лигоцкий специализируется на портретной живописи, и среди его работ можно было увидеть облик хозяев Покровского и их родственников. Среди них портрет 1776 г. киевского генерал-губернатора П.И. Стрешнева, отца Елизаветы Петровны. С холста смотрит на нас пожилой, с обрюзгшим лицом, но с удивительно живыми черными глазами мужчина, уверенный в себе. А рядом портрет жены, молодой женщины, с высоко взбитой причёской, принявшей ещё при жизни мужа постриг, посвятившей себя Богу, возможно, из-за смерти почти всех своих детей. Рядом висел портрет девушки в наряде цветочницы. Это запечатленная в нежном возрасте Лиза, в будущем Елизавета Петровна.

Портретную украшали стулья, обитые материей с нашитыми гербами, зеркала в резных золоченых рамах, орнаменты на стенах.

Из портретной можно было попасть в столовую, оформленную в античном вкусе. Потолок был украшен плафоном, на котором в орнаментальном окружении изображены две колесницы, управляемые женскими фигурами с факелами в руках. Медальон в центре плафона представлял профили знаменитых древнегреческих живописцев Апеллеса и Зевскиса. Картины на стенах столовой изображали пейзажи, батальные сцены, руины и т.д. Комнату украшали фарфоровые сервизы, чайные и столовые, бронзовые скульптурные миниатюры. С мебелью из орехового дерева хорошо сочетался короткий комнатный рояль «Оффенберг». Большой интерес представлял буфет XVIII в. с раздвижными дверцами.

Вторая дверь из «портретной» вела в большой белый зал. Украшенный белыми колоннами коринфского ордера, он был построен в виде восьмиугольника, вписанного в продолговатую комнату. Английская мебель украшала белый зал — лёгкие кресла со стрельчатыми прорезями в спинках, два ломберных стола, привлекали внимание два столика-«бобика» (т.е. выполненные в виде бобов), украшенные маркетри — мозаичными картинами с видом приморских городов. К потолку была подвешена бронзовая люстра с хрустальными подвесками.

Интересны были в белом зале и в соседней синей гостиной наборные полы, выложенные разноцветными кусочками дерева, и хорошо гармонирующими с мебелью маркетри. Синяя гостиная получила своё название из-за цвета стен, напоминающих цвет бумаги, в которую заворачивали сахарные головы. Паркет в этой комнате расходился кругами от центральной розетки. Восемь коринфских колонн образовывали внутреннюю ротонду. Стены были украшены панно, на спинках стульев и диванов красовались копии античных барельефов. Освещал комнату фонарь, подвешенный на цепях. Пожалуй, эта комната была самой строгой по стилю.

Из белого зала можно было попасть в библиотеку, где в высоких книжных шкафах хранились книги XVIII в. и семейный архив Стрешневых, представлявший немалый интерес для исследователей быта и социально-экономической жизни в подмосковной усадьбе XVIII- XIX вв.

От библиотеки начинался целый ряд «покойных» комнат, выходивших окнами в сад. Среди них — кабинет, украшенный мебелью екатерининской эпохи: кресла, обитые цветной материей, столики-консоли с тончайшей резьбой, расписанные палевыми тонами, ломберный стол со столешницей, набранной из кусочков разноцветного дерева и изображающей средневековый замок со рвом и подъёмным мостом. С мебелью хорошо сочеталась ампирная люстра.

Через небольшую уборную можно было попасть в «парадную» спальню, разделенную арками на две части, между которыми выделялись фальшивые (нарисованные) двери. Спальню заполняла мебель павловского времени — столик со скошенными уголками и сфинксом на нижней полке, кресла с высокими спинками. Среди портретов, украшавших комнату, выделялся портрет М.И. Матюшкиной работы Ф.С. Рокотова. На картине, которую датировали 1780-ми годами, была изображена женщина средних лет в белом платье, обшитом кружевами по вырезу и закрытом, по моде, лёгким прозрачным газом.

Рядом располагался второй кабинет, обставленный мебелью александровской эпохи (стиля «жакоб») — кресла, столы, бюро. Украшали комнату английские часы в футляре. В углу кабинета, в особой стойке, находились длинные чубуки и трости. На стенах висели французские и английские цветные гравюры, а освещала комнату люстра, подвешенная к потолку цепями; на её обруче были укреплены рожки для свечей в виде кариатид. В этом кабинете можно было отметить вставленный в раму рисунок женской головки. Примечателен он тем, что выполнила его уже упоминавшаяся Наталья Стрешнева (в замужестве Бреверн), внучка Елизаветы Петровны. Рядом висел портрет её отца — гусара, погибшего в наполеоновское нашествие.

Смежная с кабинетом спальня была обставлена мягкой стёганой мебелью, стены и потолок затягивала материя с кружевной отделкой.

Приусадебный парк состоял из двух частей: регулярной — французской, и пейзажной — английской. Формировался он в основном в XIX в. Долгие годы здесь сводили лиственные породы деревьев и культивировали хвойные — сосну, ель, лиственницу. В «Памятной книге для посадки разных растений в селе Покровском» можно было прочитать: «Везде вынимать лиственные деревья около главного дому, не давать вырастать дичкам, чтобы был характер культуры хвойной». Когда-то регулярная часть парка, его партеры, аллеи, куртины были украшены скульптурой, представлявшей собой, по большей части, ремесленные поделки. Но стояли здесь и мраморные статуи работы Антонио Биболотти, выполненные специально для Покровского в Италии.

Извилистые тропинки через английский парк приводили к крутому обрывистому берегу речки Химки, на котором красовался небольшой, словно игрушечный, домик — «Елизаветино». Легенда гласит, что его выстроил в качестве подарка жене Ф.И. Глебов. Двухэтажный, с небольшими комнатами, он соединялся колоннами с маленькими флигельками, образуя уютный дворик. К сожалению, обнаружить имени архитектора не удалось, но безукоризненный вкус и высокая художественность исполнения, несомненно, говорят о его большом таланте. Прекрасный вид открывался с балкона-террасы на долину Химки.

Покровское представляло собой родовое гнездо, но все усилия поддержать мужскую линию рода оказались тщетными. После смерти Елизаветы Петровны одна из её внучек вышла замуж за купца Томашевского, после чего её имя перестали упоминать в семье. Вторая, Наталья, стала женой генерала В.Ф. Бреверна. Имение же перешло к внуку Елизаветы Петровны — гвардии полковнику Евграфу Петровичу Глебову-Стрешиеву, за которым оно числилось в 1852 г. Тогда в Покровском значилось 10 дворов, где проживало 40 душ мужского и 42 женского пола, церковь и господский дом с 10 дворовыми людьми. Но Евграф Петрович умер без мужского потомства, и в 1864 г. его младший брат Фёдор Петрович, не имевший детей, подал ходатайство о передаче своей фамилии зятю Евграфа Петровича. Государственный совет разрешил полковнику Ф.П. Глебову-Стрешневу передать свою фамилию ротмистру Кавалергардского полка князю Михаилу Шаховскому и впредь именоваться Шаховским-Глебовым-Стрешневым. Тройную фамилию в дальнейшем мог наследовать только старший в роде.

Его жена, последняя хозяйка Покровского, очень богатая женщина, миллионерша, чьё имя не сходило со страниц светской хроники (владелица знаменитой виллы Демидовых Сан-Донато, собственной яхты стоимостью свыше миллиона рублей для прогулок по Средиземному морю, личного вагона для поездок в Италию) и которая много занималась делами благотворительности — это и Дамский попечительский о тюрьмах комитет, и Московский совет детских приютов, и приют имени князя В.А. Долгорукова (бывшего губернатора Москвы), и Александровское убежище для увечных воинов. Для Московского общества вакационных колоний, возглавлявшегося ею, она передала две свои дачи близ Иванькова. Во время русско-японской войны 1904—1905 гг. она предоставила свою усадьбу под лазарет для раненых на 25 человек.

При ней и произошла перестройка усадебного дома, который искусствоведы называют теперь «архитектурным парадоксом». Фантастическое смешение всех мыслимых и немыслимых стилей и бутафорской архитектуры вместилось в нём. Дом был украшен высокими кирпичными башнями в романском стиле, русскими теремками, а деревянное завершение дома расписали под кирпич. Но на расстоянии он производит цельное впечатление и похож на древний замок, особенно когда на кирпичных стенах играют свет и тени. Перестройка усадебного дома осуществлялась по проекту академика архитектуры А.И. Резанова. Усадьба обносится кирпичной стеной с башнями.

Большие любители искусства вообще, а сценического в особенности, князь и княгиня Шаховские-Глебовы-Стрешневы почти одновременно строят два театральных помещения — одно в Москве, на (ныне театр им. Маяковского), а другое — в Покровском. Театр в усадьбе существенно отличался от обычных летних подмосковных театров. Добротный корпус театра, пристроенный к основному дому, был небольшим, но уютным. В него можно было попасть и из дворца. Обширная передняя и две круглые лестницы, по которым публика поднималась в зал, представляли эффектный вход в театр. Впечатление усиливалось от роскошных готических окон с разноцветными стёклами, дающих преломляющийся свет. Зал состоял из партера и небольшой ложи посредине правой стены, которую занимали хозяева со своими гостями. Из ложи шёл прямой ход во внутренние комнаты. Небольшая сцена вполне удовлетворяла тем спектаклям, что ставились здесь. Зал освещался свечами, а в особо торжественных случаях включали электричество. Управлял труппой и театром провинциальный актер Долинский. Представления шли раз в неделю, по воскресеньям. Владельцы предоставляли всем дачникам, жившим в Покровском, право посещать театр, а княгиня принимала непосредственное участие в спектаклях.

Главный дом стоял на окраине соснового парка. В его зелени утопали дачи Покровского-Стрешнева. Ещё Елизавета Петровна, не лишённая коммерческой жилки, выгодно использовала свою подмосковную, тем более что красивая и здоровая местность издавна привлекала москвичей. Уже в начале XIX в. здесь сдавались «домики для летнего жилья, со всякою к ним принадлежностию». В 1807 г. в Елизаветине жил именитый дачник — Николай Михайлович Карамзин, который работал здесь над «Историей государства Российского». Связано Покровское и с именем Л.Н. Толстого. 25 мая 1856 г. Лев Николаевич вместе с К.А. Иславиным («Костенькой») едет в Покровское-Стрешнево к его сестре Любови Александровне Берс, у которой было три дочери: вторая из них — Софья Андреевна стала впоследствии женой писателя. А в то время ей исполнилось всего лишь 12 лет. Со своей квартиры в Москве, на углу и , Толстой почти ежедневно ходил к Берсам в Покровское и обратно.

Дачи в Покровском всегда считались фешенебельными и были очень дороги. Снимать их могли только люди с высоким достатком. Чтобы оградить их от прочего люда, все дороги, ведущие в имение, были перегорожены шлагбаумами и выставлены сторожа. Дорога в соседнее Никольское также была перегорожена и из-за этого Никольские крестьяне почти 10 лет судились с владельцами, в итоге всё же выиграв тяжбу.

К середине 1880-х годов Покровское начинает увеличиваться в размерах — здесь уже 15 дворов, в которых жили 263 человека, две лавки, 22 дачи, причём не только господские, но и крестьянские. Открытие в 1901 г. Московско-Виндавской дороги не только оживило дачную жизнь в Покровском-Стрешневе, но и способствовало возникновению и развитию дачного посёлка, выросшего буквально за 3—4 года. Уже в 1908 г. на железнодорожной платформе было построено каменное станционное здание оригинальной архитектуры по проекту архитектора Бржозовского.

Покровское-Стрешнево пользовалось успехом не только у постоянных дачников, но и у временных отдыхающих. Летом 1908 г. сюда пустили автобус до Петровского парка, причём пассажиров оказалось так много, что, как писали газеты, «среди них происходят иногда споры об очереди, потребовавшие даже вмешательства полиции». Цену определили в 30 копеек, а в праздничные дни — 40 копеек. В тот год меблированные дачи-особняки, со всеми удобствами, отдавались от 100 до 2000 рублей за сезон.

После революции в Покровском-Стрешневе была устроена трудовая детская колония Наркомата путей сообщения. Воспитание детей трудом находилось в соответствии со старыми традициями. Дети занимались подсобным хозяйством — разводили свиней, кроликов, птицу, работали на огороде, разбили фруктовый сад. Постепенно здесь образовался целый детский городок, с 1923 г. носивший имя М.И. Калинина, куда входили санаторий на 70 детей, коммуна из 35 человек, детский сад на 35 малышей. К ним присоединялись детские учреждения других ведомств. К лету 1923 г., времени расцвета городка, в нём насчитывалось 26 детских домов, 2 детских сада, 2 детские колонии, отряд юных пионеров. В детском городке из примерно сотни зданий жили 1509 детей и 334 взрослых.

В 1925 г. в главном усадебном доме была осуществлена попытка устроить музей искусства общего типа, подобный музею в Архангельском. Но просуществовал он недолго. Постепенно его здание стало использоваться под жилье. В 1928 г. музей был закрыт и по сути разорён. Часть обстановки удалось спасти. Дворец вскоре оказался полностью заселённым. Но в 1933 г. он приглянулся «Аэрофлоту», и здесь был создан дом отдыха для лётчиков. В 1970-е годы в усадьбе расположился НИИ гражданской авиации, а позднее её отдали под дом приёмов Министерства гражданской авиации. С 1949 г. Покровское-Стрешнево оказывается в черте Москвы, а с начала 1970-х годов становится массовой жилищной застройки.

Иваньково

С историей Покровского-Стрешнева и именами некоторых его владельцев тесно связана и судьба деревни Иваньково, располагавшейся на правом берегу речки Химки. Писцовая книга 1584 г. сообщает: «За Елизарьем за Ивановым сыном Благово в вотчине, что преж сего за Степаном да за Фёдором за Тушиными купли:… деревня Оносьино на усть речки Хинки, пашни паханые середней земли 6 четьи, да перелогу 4 четьи в поле, а в дву потомуж, сена 100 копен, лесу дровяного 4 десятины».

В Смутное время эти места были сильно опустошены, и в 1623 г. это уже «пустошь, что была деревня Оносина на речке на Химке», которой владел думный дьяк Иван Тарасьевич Грамотин.

Видный чиновник первой половины XVII в., он в начале своей карьеры писался как Иван Курбатов — по прозвищу своего отца, также дьяка, Тараса Курбата Григорьевича Грамотина. Первые сведения о нём относятся к концу XVI в., когда в 1595 г. он ездил с посольством М. Вельяминова к римскому цесарю, а через четыре года с послом А. Власьевым опять побывал у него. С началом Смутного времени он служил в различных приказах. В 1604 г. он перешёл на сторону Лжедмитрия I, был пожалован в думные дьяки и в 1606 г. вёл переговоры с поляками. Служил Грамотин и Василию Шуйскому, но, изменив ему, перебежал в Тушино, к Лжедмитрию П. Оттуда он ездил в Троицкий монастырь, уговаривая монахов сдаться осаждавшим обитель врагам. В 1610 г. он был направлен послом к польскому королю Сигизмунду, который возвёл Грамотина в думные дьяки и назначил в Посольский и Поместный приказы, таким образом выделяя его среди остальных изменников, за то, что Иван Грамотин начал служить ему «прежде всех». Кроме должностей его награждают и поместьями. Во время оккупации Москвы поляками Грамотин был едва ли не самым усердным пособником интервентов. О нём и ему подобных в «Новой повести о православном Российском царстве» говорилось: «…супостаты наши, которые ныне у нас, — заодно с нашими изменниками-единоверцами, новыми богоотступниками и кровопролителями, и веры христианской разорителями, родственниками сатанинскими, собратьями Иуды, предателя Христа, с нашими начальниками и с иными их прислужниками, пособниками и единомышленниками, которые недостойны по своим злым делам истинным именем своим именоваться (называть их следует — душепагубные волки)».

Польский наместник в Москве Гонсевский формально проводил совещания с Боярской думой, а фактически сажал рядом с собой Грамотина, Салтыкова, Мосальского, Андронова, и обиженные бояре не раз упрекали Гоисевского: «А нам и не слыхать, что ты со своими советниками говоришь». Историк Дм. Баитыш-Каменский говорил о Грамотные, что это был «муж государственный, царедворец ловкий, пронырливый, обесславивший имя своё гнусною изменою и постыдным себялюбием».

В 1612 г. Грамотин участвовал в посольстве московских бояр, просивших на царство королевича Владислава. Потом он вернулся на Русь, уговаривая московских начальников подчиниться Владиславу. И хотя в грамоте об избрании Михаила Фёдоровича на царство о нём говорится как об изменнике, тем не менее ему, появившемуся в Москве в начале 1618 г., довольно быстро удалось реабилитироваться, получив назначение в Новгородскую четь, а затем и думное дьячество. Большую роль в этом сыграла его дружба с патриархом Филаретом, отцом нового царя, возникшая во время их совместного пребывания в Польше. Да и сам дьяк был не промах: умел блеснуть красноречием, владел доверием государя. В 1626 г. он присутствовал на свадьбе Михаила Фёдоровича и Евдокии Стрешневой и в числе бояр шёл за поезжанами перед государем. И всё же зимой этого же года за самовольство и непослушание, по настоянию патриарха, его сослали в Алатырь. Лишь в 1634 г. после смерти Филарета царь Михаил Фёдорович возвратил его в Москву и приблизил к себе, жалуя Грамотина печатником, т.е. хранителем государственной печати, с повелением писаться с «вичем», т.е. Иваном Тарасьевичем.

Дьяк был весьма корыстолюбив. Так, в 1607 г., пользуясь своим положением, он взял себе лучшие дворцовые сёла в поместье, находясь во Пскове, грабил окрестные селения, мучил, как говорит летопись, «многих христиан», пытал их и «на мзде великой отпущаеши».

Грамотин скончался 23 сентября 1638 г., приняв перед кончиной по обычаю того времени постриг (в иночестве — Иоиль) и указав своими душеприказчиками боярина князя И.Б. Черкасского и окольничего В.И. Стрешнева, хотя во вкладной книге Троице-Сергиева монастыря, куда дьяк делал богатые вклады и где похоронен, указаны Другие лица.

Умер дьяк бездетным, оставив после себя огромное состояние, в оценке которого разошлись, вполне возможно, не без умысла, душеприказчики. Во всяком случае, в отписке боярина Ф.И. Шереметева на имя царя сказано: «…А про Ивановы животы Грамотина Данила да Илья Милославские да Иван Опухтин нам сказали, что прикащики де у Ивановой души Грамотина твой государев боярин князь Иван Борисович Черкасский да окольничий Василий Иванович Стрешнев, а денег де после Ивана осталось тысячи с три, опроче рухляди; а дьяк Дмитрий Карпов нам сказал, что после Ивана осталось денег 5000 рублей, опроче же рухляди, а сказывал ему, Дмитрию, про те деньги.

Иван Азеев сын Опухтин, и он, Дмитрий, те деньги видел; и из тех денег вынято 500 рублей, как Ивана не стало, а вынимал те деньги Иван же Азеев сын Опухтин, а приказал де Иван Грамотин прикащикам теми деньгами душу свою строить, на три года давать сорокоусты на сорок храмов, да нищих кормить три ж года». И хотя дьяк жил далеко не безгрешным, деньги его пошли на благое дело. Государь Михаил Фёдорович «сей отписки слушав, указал… полоняником деньги по указу и что даёт патриарх и митрополиты и московские ближние монастыри, из Ивановых животов Грамотина, и то послать, чтоб невольников окупить».

После смерти Ивана Тарасьевича деревня, получившая новое название по имени дьяка, переходит к Стрешневым, и в дальнейшем вся её история связана с Покровским-Стрешневым. Переписная книга 1678 г. сообщает, что за боярином Родионом Матвеевичем Стрешневым, кроме Покровского, значилась и «деревня Оносьина, а Блаженки Ивановское тож, на речке на Хинке, что было допреж сего за Иваном Грамотиным, а в ней на мельничных двух дворах деловых людей 20 человек, крестьянских 5 дворов, людей в них 12 человек, и бобыльских 2 двора, людей в них 6 человек».

До середины XIX в. Иваньково развивается как бы в тени Покровского-Стрешнева. По данным справочника К. Нистрема, в деревне, принадлежавшей гвардии полковнику Евграфу Петровичу Глебову-Стрешневу, значилось 8 дворов, где проживали 43 души мужского пола и 44 женского. После реформ 1860-х годов сюда потянулись новоявленные купцы, вчерашние крестьяне. Устроил бумагопрядильную фабрику и купец 2-й гильдии Иван Никандрович Сувиров, рядом разместил красильное заведение местный иваньковский житель, также записавшийся в купеческое звание, Александр Дорофеевич Дорофеев, который до открытия в 1871 г. собственной фабрики почти 8 лет работал у Сувирова.

Арендовав у княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой около двух десятин земли, он поставил на берегу Химки 11 небольших зданий. На его фабрике производились крашение и отделка бумажных тканей. Красили около 90 кусков в день. Цвета были простые — дикий (так тогда называли серый) и чёрный. Число рабочих редко превышало полсотни, причём они в основном были крестьянами соседних губерний и небольшая часть из Рузского уезда Московской губернии. Местных не было вовсе. Работали только днём, по 14 часов. Условия работы были тяжелейшими: в сушилке температура не опускалась ниже 50° в красильне пар был настолько плотен, что с трудом можно было разглядеть фигуру в метре от себя. Среди работников не редкостью были малолетние ребята, работавшие в основном на колотильной работе, под токмаками, с помощью которых расколачивали и прессовали сложенный куском товар. Токмаки представляли собой длинные железные брусья, весом по 9 пудов каждый, которые поднимались и опускались с помощью привода и при этом всей своей тяжестью ударяли в подставленную под них медную доску, на которую перед ударом клали плашмя кусок ткани. После удара, когда токмак вновь поднимался, товар быстро вытаскивался, повёртывался и вновь подставлялся под удар. Мальчики сидели на полу, каждый перед своим токмаком, которых насчитывалось 10—15 и более на каждой колотильной машине. Техника безопасности была не в почёте у Дорофеева, как, впрочем, и у большинства тогдашних промышленников.

А.Д. Дорофеев, скончавшийся в 1895 г., завещал всё своё небольшое состояние на благотворительные дела. 8000 рублей предназначались «на учреждение» четырёх кроватей в Александровском приюте для неизлечимо больных и калек всех сословий комитета «Христианская помощь». Деньги же, вырученные от продажи имущества, он завещал внести в городскую управу для выдачи с них процентов бедным перед Пасхой и Рождеством.

Рядом с красильней, ниже по течению, на месте бывшей суконной фабрики И.Н. Сувирова, переведенной в Братцево, в августе 1880 г. возникло гвоздильное заведение Варфоломея Петровича Маттара, французского подданного. Заводик выпускал проволочные гвозди и решётки, ручные прессы, диванные пружины, для которых использовали старую телефонную проволоку. Отсутствие вентиляции, металлическая и древесная пыль в мастерских сильно подрывали здоровье рабочих, хотя заработок у Маттара был в несколько раз выше, чем у русских предпринимателей. Владелец даже проявлял некоторую заботу об охране труда — все приводы, шестерни были закрыты или недоступны. Рабочий день был немного короче — 11 часов.

Владелица Покровского и Иванькова княгиня Е.Ф. Шаховская-Глебова-Стрешнева, как и многие дамы высшего света, занималась благотворительностью. В частности, она принимала активное участие в работе Московского общества вакационных колоний и была выбрана его пожизненной председательницей. Для летнего лагеря общества она предоставила дачи в своём имении. 30 мая 1884 г. состоялось торжественное открытие лагеря. Общество существовало на благотворительные пожертвования, которые, правда, были немногочисленны. Весь лагерь размещался в двух небольших дачах, которые стояли на пригорке в большом тенистом саду. Наибольшего расцвета Общество достигло перед Первой мировой войной.

Приезжали сюда в основном воспитанницы женских гимназий в возрасте от 9 до 18 лет. Как правило, это были дети несостоятельных родителей, нуждающиеся в лечении. Два месяца жизни в сосновом бору, под присмотром доктора Я.И. Зенькина, работавшего в колонии с 1892 г., усиленное питание давали свои плоды и поправляли здоровье детей. В последние предвоенные годы колонией руководила К. С. Буянова, которая в бытность свою гимназисткой 6 лет провела в ней и, естественно, знала всё, что необходимо воспитанницам, не со стороны.

Прославилось же Иваньково наряду с Покровским как дачная местность. Московский краевед С. Любецкий отметил его в своих заметках: «…прекрасное по своей гористой местности и удобству селение Иваньково: там летом во множестве обитают московские переселенцы». Пожалуй, не было в округе ни одного селения, которое пользовалось бы такой популярностью. Красивая местность приглянулась и сотрудникам московского Художественного театра. Одним из первых здесь обосновался Виктор Андреевич Симов (1858—1935), талантливый художник-декоратор, который в истории московского Художественного театра занимает достойное место. Благодаря его новаторским работам, быть может, и был создан МХТовский стиль. На северной окраине деревни он выстроил дачу-мастерскую, где было «всё оригинально, удобно и хоть вычурно, но талантливо. Внутренность вроде парохода. Чисто, так как всё из дерева и съемных подушек. Вместо занавесок на террасе — паруса. Фонтан ударяет по колокольчикам и издаёт созвучия». Дачу свою он назвал «Чайка». В советское время она была национализирована и в ней был устроен правительственный дом отдыха.

Неподалёку поселился ведущий актёр театра Василий Васильевич Лужский. На своей даче он развёл великолепный сад, в котором выращивал удивительные розы, выводил новые сорта сирени. Сохранилась в деревне разоренная в конце 1920-х годов цельнокирпичная часовенка, построенная в начале XX в. архитектором В. Бориным в виде «каплицы» с затейливыми колонками, узорными арками.

После революции дачи-особняки были конфискованы: в них разместились санатории и дома отдыха для партийных и советских работников. В 1920 г. здесь побывал В.И. Ленин, навещая детей И. Арманд.

Промышленный бум 1930-х годов не обошёл и Иваньково. В 1931 г. здесь открылась фабрика детских педагогических игрушек и термометров. Она дала работу почти 350 человек. Но недостаток в жилье (не хватало даже бараков), низкая зарплата приводили к огромной текучести кадров. Так, в 1934 г. на фабрику было принято 206 человек, а уволилось 237. С началом строительства канала Москва-Волга часть фабричной территории занял лагерь системы «Дмитровлага», в котором содержались заключённые, строившие канал. Его русло прошло по землям Иванькова, а речку Химку перегородила плотина, образовавшая Химкинское водохранилище. Позднее деревня вошла в состав столицы, а её название сохранилось в наименованиях улицы, проезда и

Всегда интересовало, что же прячется за красной каменной стеной на Волоколамке (Волоколамское шоссе д.52). Усадьбу Покровское-Стрешнево иногда усадьбу называют также Покровское-Глебово и Глебово-Стрешнево. Покровское - по одноименному селу, Стрешнево - по фамилии первых владельцев. А сейчас уже непонятно, кто новый владелец и кто будет реставрировать ее.

Вид от церкви

Усадьба заросла

Колонна

Вековые деревья

Старые карты местности

1766 год. Село Покровское

1955 год на американской карте

История

Усадьба Покровское-Глебово-Стрешнево находится на месте пустоши Подъёлки, которая впервые упомянута в писцовых книгах 1585 г. В то время ей владел Елизар Иванович Благово, видный деятель второй половины XVI века. Своим названием пустошь, скорее всего, обязана преобладавшим в этой местности еловым лесам. В начале XVII века владельцем пустоши становится А.Ф.Палицын, который примкнул к Лжедимитрию II, но потом перешел на сторону законных властей. В 1622 году он продал пустошь дьяку Михаилу Феофилатьевичу Данилову, который строит здесь селение. В 1629 году в селении возводится каменная "новоприбылая церковь Покров Пресвятой Богородицы, да в приделах Чудо архистратига Михаила да Алексея -чудотворца". С этого времени и начинается история села Покровское. По переписной книге 1646 года в нем числится 8 крестьянских дворов. (По другим источникам, вначале Покровская церковь была деревянной, каменный храм был построен позже, в 1646 г.) После смерти дьяка Данилова усадьбой недолгое время владеет Ф.К.Елизаров. В 1664 году он продает Покровское-Подъелки Родиону Матвеевичу Стрешневу. В это время в селе насчитывается уже 220 дворов. Стрешневы владели усадьбой в течение 250 лет. Этот род был незнатным до 1626 года, когда на Евдокии Лукьяновне Стрешневой женился царь Михаил Федорович Романов. От этого брака было 10 детей, в том числе будущий царь Алексей Михайлович.
С тех пор род выдвинулся и занял видное место в придворной иерархии. Одна из владелиц Покровского, Елизавета Петровна Стрешнева, вышла замуж за Федора Ивановича Глебова и в 1803 году добилась для своей семьи разрешения именоваться двойной фамилией: Стрешневы-Глебовы. После этого село Покровское-Стрешнево получило еще одно название - Покровское-Глебово. В начале XIX века в окрестностях Покровского сдавались "домики для летнего жилья со всякою к ним принадлежностию". Дачи в Покровском всегда считались фешенебельными и были очень дороги. В 1807 году здесь жил Н.М.Карамзин, который работал над "Историей Государства Российского". В 1856 году Покровское-Стрешнево посещал Л. Н. Толстой, который навещал там Любовь Берс.
Впоследствии он женился на одной из ее дочерей - Софье Андреевне. Покровская церковь - самое старинное здание в этом районе. Построенная в начале XVII века, она много раз перестраивалась, отражая своим обликом доминирующие архитектурные направления разных времен. В середине XVIII века ей были приданы пышные черты стиля барокко и пристроена трапезная. А c 1822 года храм стоял, перестроенный в стиле ампир. В 1896 году он приобрел эклектические формы. Колокольня построена в 1770-х гг. Церковная ограда с парадным въездом и угловыми башнями сооружена в конце XVIII в. После революции 1917 года в усадьбе был организован музей. В 30-е годы XX века музей и церковь были закрыты, колокольня церкви частично разрушена. Богослужения в Покровской церкви возобновлены в 1994 г.
После Великой Отечественной войны в Покровском разместили дом отдыха уже для военных летчиков, а в последствии усадьбу отдали НИИ гражданской авиации. В наше время территория усадьбы, уже давно находящаяся в черте Москвы, объявлена заповедной зоной. Была отреставрирована ограда усадьбы с башнями. Работы по восстановлению церкви и дворянского дома продвигаются достаточно медленно, поэтому основной достопримечательностью усадьбы в настоящее время является вековой парк.
В ноябре 2003 года «Аэрофлот» продал компании «Строй Арсенал» усадьбу по адресу Волоколамское шоссе, дом 52 за 2,8 млн долл. Однако впоследствии в 2006 году Росимущество обратилось с иском к «Аэрофлоту» и ЗАО о признании сделки купли-продажи этой территории недействительной. Однако 29 марта 2006 года Росимуществу в суде первой инстанции в иске было отказано, но апелляция 19 июля 2006 года решение отменила. Суд вынес решение изъять у «Строй Арсенала» купленное компанией имущество и передать его в Рос-имущество. Кассационная инстанция и Высший арбитражный суд оставили решение в силе.

Старые фотографии для сравнения

Ссылки на Panoramio и Google Earth
http://www.panoramio.com/photo/25470170
http://www.panoramio.com/photo/25470010
http://www.panoramio.com/photo/25469958
http://www.panoramio.com/photo/25465149
http://www.panoramio.com/photo/25470386
http://www.panoramio.com/photo/25470625